#147

[icemist]

Начал вчера себе на голову Черную Книгу Арты читать.
Просидел до 4х утра - не прочел и половины. Даже радует.. Несмотря на это, моя "тонкая натура"(с)Линн, успела дойти состояния "в глазах что-то влажное и соленое" уже два раза. Что же будет дальше...=__=
В конец не загляну чисто из принципа. Ненавижу знать то, что происходит в конце произведений.
А пока выставлю пару отрывков... Которые понравились чем-то.Со временем будут пополняться. х3

---
Менее всего Гортхауэр ожидал застать такую картину. Он знал, что Мелькор непредсказуем; но то, что увидел теперь, настолько не вязалось с образом спокойного и мудрого Учителя, что Майя растерялся. Они... играли в снежки! Похоже, Мелькору доставалось больше прочих: разметавшиеся по плечам волосы его были осыпаны снегом, снегом был залеплен плащ. "Своеобразный способ выразить любовь к Учителю!" Впрочем самому Вале все происходящее доставляло удовольствие. Он смеялся — открыто и радостно, как умеют смеяться только дети; подбросил снежок в воздух, и тот рассыпался мерцающими звездами, озарившими мягким светом разрумянившиеся от игры лица Эллери.
Гортхауэр, повернув к Мелькору залепленное снегом лицо — Мастер Гэлеон в долгу не остался — предложил, широко улыбаясь: — Ну что, Учитель, покажем им, на что мы способны? Мелькор кивнул, изящно увернувшись от очередного снежного снаряда. В руках Менестреля, снежок неожиданно обернулся горностаюшкой. Зверек замер столбиком на ладони Эльфа, поблескивая черными бусинками глаз, фыркнул, когда его осыпали снежинки, и юркнул под меховую куртку Менестреля. — Развлекаешься, Учитель? — рассмеялся Гортхауэр.
-----

Он был совсем прежним со своими учениками. Говорил с ними, слушал их, улыбался, а сердце все жестче сжимали ледяные когти. Ему не нужен был сон, и он завидовал тем, кому ночь приносила забвение и избавление от печалей. Для него каждая минута одиночества превращалась в пытку, каждая ночь становилась цепью изматывающих, болезненных и бесполезных размышлений. Он пытался заставить себя не думать об этом. И не мог.
-------


— Хорошо, что ты оказался таким. С тобой легко и просто. И все-таки... неправильный ты какой-то государь.
— Да и бог неправильный, так?
Халдар посерьезнел.
— Может, и так. А может, боги такими и должны быть...
Преклонил колено, поднял руки ладонями вверх:
— Сердце мое в ладонях твоих... Учитель.
Кажется, Вала несколько растерялся:
— Это просьба ученичества, в которой нельзя отказать... но ты уверен, что хочешь стать моим учеником?
— Да.
— Кор-мэ о анти-этэ, таирни, — Вала почти коснулся рук Халдара — ладонь-к-ладони, — и жестом показал: встань.
— Что ты сказал?..
— Тебе не до конца рассказали об этом обычае? Это значит — "мир мой в ладонях твоих, ученик". А язык... теперь это язык Аст Ахэ, — помолчал.— Но помни: уж коли ты решил стать моим учеником, и спрос с тебя будет
особый.
---

— Вот-вот, — пробасил Балрог. — Давеча тоже вертелась тут одна малявочка. Тебе, спрашиваю, чего? А она мне так серьезно и отвечает: по важному, мол, делу к Учителю. И — шасть мимо меня! Я и слова сказать не успел... Ну, думаю, раз дело важное, может, и я понадоблюсь. Иду прямиком в мастерскую: он там эту штуку странную из дерева делал... ну, один из них на такой играет еще...
— Лютня, — подсказал Гортхауэр.
— Точно — лютня. Работа тонкая, понятное дело. Только Властелин, как малявочку эту увидел, заулыбался, сразу все в сторону... Дело важное! Она ему ягоды принесла
Балрог замолк после необычно длинной тирады.
— Видел, — откликнулся Гортхауэр, — землянику. Я захожу — сидят они в мастерской, и — ну, я ушам своим не поверил — Учитель что-то ей поет. Тихо-тихо... — Майя невольно улыбнулся воспоминанию: голос у Мелькора был удивительно красивый.